вертится в моей голове циничная гадость. банальная.
слабый питается от сильного. приходит. садится около. и смоооотрит. и этого уже достаточно. и в этом, конечно, есть для сильного какая-то доля удовольствия. сомнительного. но есть. но эта доля ничтожно мала, когда начинаешь оценивать масштабы потерь.
сильный же не так уж и силен. и, доходя до определенной точки, он превращается в такого же слабого. и идёт искать, у чьего бы порога сесть. чтобы смотреть.
вот об этом надо вспоминать каждый раз. что не просто так идешь, а пороги обивать. питаться. сразу скулы начинает сводить, и заготовленный текст как-то меняется.
потому что нечего корчить из себя слабого.
слабый питается от сильного. приходит. садится около. и смоооотрит. и этого уже достаточно. и в этом, конечно, есть для сильного какая-то доля удовольствия. сомнительного. но есть. но эта доля ничтожно мала, когда начинаешь оценивать масштабы потерь.
сильный же не так уж и силен. и, доходя до определенной точки, он превращается в такого же слабого. и идёт искать, у чьего бы порога сесть. чтобы смотреть.
вот об этом надо вспоминать каждый раз. что не просто так идешь, а пороги обивать. питаться. сразу скулы начинает сводить, и заготовленный текст как-то меняется.
потому что нечего корчить из себя слабого.