[quantumsatis]

запись, сделанная ради песенок или стихов, традиционно должна содержать долю отсебятины.

сегодняшняя порция

сегодняшняя порция заключается в следующем
1. когда проводишь тупые эксперименты над собой, надо быть готовым к тому, что ничего не получится. а то "я с собой давно живу и все знаю". это не работает.
2. когда пытаешься прикидываться жалким и несчастным, нужно быть готовым к тому, что довольно скоро это осточертеет и придется дальше идти работать. ну или делать что-то другое. но делать. потому что когда сам себе не веришь, прикидываться нерационально. хотя это очень приятно. но либо ты так живешь, и жизнь твоя прекрасна, потому что все признают твою трогательную несчастность и кидаются на помощь, либо ты неумело прикидываешься. причем безрезультатно.
3. когда кажется, что происходит какая-то хрень, нужно оценивать не площадь хрени, а глубину. с помощью этого простого метода легко определить, что 99% хрени вообще не являются таковой. потому что не затрагивают ни тебя, ни что-то важное. а развозить хрень тряпкой по столу, увеличивая размеры пятна - одно из самых тупых занятий. это очень тупо. правда.
4. и напоследок. вот писала я недавно про честность. а теперь читаю книжку, где ее через край, и думаю, что я погорячилась с обобщениями, как обычно. а книжка прекрасная. жесткая. с некоторым, возможно, перебором. но прекрасная.

Джонатан Троппер "Дальше живите сами"

пара цитат

– Скажи, о чем ты сейчас думаешь, – просит она. – Пожалуйста.
Абсурдная просьба. Наши отредактированные, не приглаженные чувством вины или стыда мысли не отличаются приличием или любовью к ближнему, они совершенно не предназначены для озвучивания, поскольку могут либо кого-то больно ранить, либо выявить, какие мы на самом деле себялюбцы и подонки. В сущности, мы никогда и ни с кем не делимся своими мыслями, мы делимся лишь отфильтрованными, обеззараженными, разбавленными водицей растворами этих мыслей, их сладенькими голливудскими экранизациями, предназначенными для детей от тринадцати и старше.

Однажды, когда я уже достаточно подрос, чтобы задаваться вопросами веры, но был еще слишком мал и потому надеялся на внятные ответы, я шепотом спросил у папы во время праздничной молитвы:
– Ты веришь в Бога?
– В общем, нет, – ответил он. – Не верю.
– Тогда зачем мы сюда ходим?
Посасывая свою неизменную содовую таблеточку, отец приобнял меня – так что я оказался завернутым в пыльную шерстяную молельную накидку – и, пожав плечами, произнес:
– А вдруг я ошибаюсь?